Книга: Дагги-тиц (Крапивин Владислав Петрович); Эксмо, 2009

Была такая жутко популярная в начале прошлого века книжка — «Маленький лорд Фаунтлерой», про благородного и мужественного маленького мальчика. Крапивинской повести «Дагги-Тиц» вполне могло бы подойти подобное название, что-то вроде «Маленький русский лорд»... или «Маленький русский Гамлет». И пускай Инки, главный герой крапивинской повести, проживающий в современной, забытой богом и президентом российской провинции, свосем никакой не «лорд», а, скорее наоборот — мальчик принадлежит, как выражаются школьные психологи, к «социально неблагополучной группе» (мать-одиночка, низкий уровень семейных доходов и т.д.), его мужества и благородства хватит на десяток самых настоящих лордов.
В. Крапивин написал остро социальную детскую книгу. Аналогичной книги в нашей детской литературе я, пожалуй, и не припомню. (Разве что дилогия М. Чудаковой про Женю Осинкину). Но и подчеркнутая социальность «Дагги-Тиц» — наверное, не самое главное в новом произведении Крапивина. Автор пишет о глобальном, метафизическом одиночестве, в котором оказывается всякий, выходящий за рамки общепринятых стандартов, человек. И взломать броню такого одиночества, прорваться к человеку совсем не просто, Подчас этого не могут сделать ни номинальные друзья, ни самые близкие родственники, в том числе даже родная мать.
Крапивинский Инки также одино, как и его любимый киноперсонаж — принц Гамлет в исполнении актера Смоктуновского. И также, как и Гамлет, Инки страдает от чудовищного несовершенства этого мира, которое, увы, невозможно исправить никакими земными способами.
Первая часть повести В. Крапивина написана просто великолепно, и заслуживает самой высокой оценки. К сожалению, во второй части, автор впадает в излишнюю публицистичность, которая всегда портит даже самый замечательный художественный текст. Кроме того, в «Дагги-Тиц» произошло некоторое смещение временных пластов. Время действия обозначено автором предельно ясно: 2007 год. Но сама главная коллизия — выселение детской театральной студии из подвала ради обустройства в нем торгового центра — напоминает скорее, о временах 10-15 летней давности. Не будь этих, пускай мелких, но, все-таки, режущих глаз, недочетов, «Дагги-Тиц» вполне мог претендовать и на самую высшую оценку.

0    0

Дагги тиц понравилась мне значтельно больше, чем колесо Перепелкина. Здесь ребенок ищет понимания у живого существа, а не у железки. И хоть ребенок самый обычный, а не супер-пупер. Интересно, неужели есть школы, где так себя ведут учителя?

0    0

Немного доброты им не повредит...Книга, пока последняя из собрания сочинений, выходящего в серии «Отцы-основатели: русское пространство», включает два произведения: роман «Трофейная банка, разбитая на дуэли» и повесть «Дагги-тиц». Роман, честно говоря, показался слишком крапивинским, и не совсем крапивинским одновременно. Автор ностальгирует по родной Тюмени, послевоенной, дальней, древней, и возвращается к своему герою (возвращает своего героя) повести «Сказки Севки Глущенко». В новом произведении героя зовут Лодька (И Севка, и Лодька – от Всеволод. Крапивинская черточка – давать героям необычные, запоминающиеся имена и прозвища). Подросток Лодька и весь роман получились приземленными: вроде есть и мечты, и стихи, и первая любовь, и «дружба и недружба», и традиционные испытания отваги, честности, твердости героя. Но чего-то все-таки не хватает. Самые симпатичные персонажи выглядят слабо и неуверенно, а мимоходом начертанные подлецы и смутные личности вгрызаются в текст, как в пирожок за три рубля из школьной столовой...
«Дагги-тиц» же – это потрясающая, лаконичная, современная история. Из недавних вещей ее можно сравнить с «Полосатым жирафом Аликом». Повесть-вспышка, почерк настоящего мастера. Герои с чуткими нервами, потрясающей интуицией, воображением и нравственными принципами, непоколебимости которых могут позавидовать самураи. Конечно, стремясь показать всю алмазную чистоту Настоящих Людей, нельзя не приблизиться к краю. Но эту книгу можно читать совершенно спокойно. Ни в «Дагги-тиц», ни в «Трофейной банке» нет ничего сверхъестественного: я имею в виду нереальные, жестокие, непереносимые испытания и нравственные и физические мучения, которым иногда подвергает своих героев Крапивин, например, в «Лужайках, где пляшут скворечники», или в «Сказке о рыбаках и рыбках» (названия безобидные, а за ними жесть). Нет и чрезмерной увлеченности современностью с ее скоростями и техникой, как в «Деле о ртутной бомбе»...

0    0

«Дагги-тиц» - штука сокрушающей, титанической почти силы. Как всегда у Крапивина, о детях; как всегда, не по-детски серьёзная. Хотя поначалу совершенно не подозреваешь, с чем тебе предстоит столкнуться – Крапивин начинает «Дагги-тиц» с убаюкивающе-знакомых интонаций. Наш герой – третьеклассник Инки, хмурый фантазёр-одиночка. В школе его либо игнорируют, либо лениво поколачивают; дома у него есть старые ходики, которые он сам починил, и муха, которая любит качаться на их маятнике. Ещё есть натянутая под потолком леска, на которую иногда выходят погулять крошечные акробаты в красных костюмах.
Подлость и алчность, предательство и убийство – вот с чем приходится иметь дело крапивинским детям в дивном новом мире. И на практике, по живому, по кровоточащему постигать ценное и хрупкое понимание того, как можно жить, когда вокруг творится такое, и как отвечать, и можно ли вообще как-то ответить, чтобы самому в процессе не стать таким же.
Крапивину удаётся удивительное – его повесть не только становится идеальным слепком описанного в ней времени (куда чище и прозрачней, нежели в путаном и многословном «Асфальте» Гришковца, где он явно претендует на что-то похожее), но и даёт надежду. На то, что можно, можно всё-таки ещё оставаться человеком посреди всеобщего свинства – хотя даётся это очень нелегко. Но стараться ради этого всё же стоит. Потому что предать самого себя – страшнее всего.

0    0